Аннотация: Твари бывают разные - полезные, не очень полезные, а также очень вредные, мерзкие и ужасные.
1.
Тварь мерзкая - это было его обычное наименование.
Имя его было Синус - из-за того, что, когда впервые он вошел в квартиру (то есть нет, он не вошел, он восшествовал) - хвост его изгибался синусоидой.
Шествовал он один раз в жизни - в тот самый первый день.
Следующие пять лет своей жизни он скакал, носился, галопировал, иногда крался, но чаще летал: с порога на спинку кресла, оттуда на голову Хозяйки, дальше на открытую форточку - тут можно задержаться, припав к жердочке оконной рамы, принюхиваясь к воздуху и подрагивая хвостом. Или же хвостом повиливая. Или же - как это сказать по-русски? - бия.
Хвост обычно жил своей собственной, отдельной жизнью, иногда влачась, иногда торча, чаще всего вздрагивая или хлеща, иногда даже виясь (в смысле, извиваясь), но избегая правильных синусоидальных движений.
Так что имя Синус присвоено ему было ошибочно.
Ошибки случаются - и в жизни, и в природе.
Иногда (редко, но все же бывало) тварь мерзкую именовали "мой кис", или "котик мой милый", или "киса моя бархатная!" - это когда у него было настроение помурлыкать и чтобы его погладили. С годами настроение это приходило все чаще, но кончалось всегда одинаково: он в порыве любви выпускал когти или кусался, и Хозяйка с воплем: "Пошел прочь, тварь мерзкая!" - сбрасывала его с колен или с постели.
На латыни он назывался felis catus. Niger.
А по-английски: black short hair cat, что в переводе означает короткошерстный черный кот.
Когда в доме было спокойно, и его не тянуло на любовь и ласку, и не одолевала страсть к авантюрам (а он был великим авантюристом, как все порядочные черные коты), его называли Кис.
"Эй, Кис, иди сюда, кушать пора!", или "Эй, Кис, ты где?" - это Хозяйка готова накормить. Или собирается выйти из комнаты, в которой его в одиночестве не оставляли - во избежание.
Кормили его ничего, прилично, хотя рыбу давали редко, все больше кашу с мясными обрезками, иногда - сухой корм "Nutra", а по большим праздникам - яйцо всмятку или творожок. Молоко и сметану он не употреблял.
Когда у Хозяйки бывали гости, и настроение было хорошее, Хозяйка жаловалась на проблемы, связанные с котом:
"Вы думаете, он у меня кто? Он у меня раблезианец! Его надо было назвать Гаргантюа!"
На резонное замечание, что для Гаргантюа кот слишком изящен и тонок, Хозяйка возражала, что дело здесь не во внешности, что кот (тварь мерзкая!) Гаргантюа по духу. И вспоминала, как юношей сей герой великого Рабле искал, чем бы ему подтирать задницу. И, перепробовав множество материалов, от соломы до женских шляпок, остановился на живых цыплятах.
"Мой остановился на диване," - с некоторой слезой в голосе говорила Хозяйка. "Но экспериментирует по-прежнему..."
Эксперименты состояли в поиске наилучшего места для туалета (не в костюмерном, а в физиологическом смысле).
Начиная с пятинедельного возраста и кончая нынешним, пятилетним, кот Синус искал место, где было бы ему наиболее комфортно и приятно мочиться.
Разумеется, первым таким местом стал ковер на полу: натуральная шерсть, густой мягкий ворс, пестрый рисунок.
Хозяйка почему-то пришла в негодование, мягко пожурила, тыкая котенка тупой мордочкой в мокрое пятно, показала, ГДЕ надо это делать - миска с песком (то есть наполнителем "Барс-2") на некоторое время нужды молодого Синуса удовлетворяла. Но авантюрная жилка и стремление к острым ощущениям, а также исследовательская страсть взяли верх, и не отступали даже из страха перед наказанием (угрозы не кормить и вышвырнуть с пятого этажа он пропускал мимо ушей, как пустое сотрясение воздуха).
В разные периоды своей биографии он освоил:
- диван;
- кресла - компьютерное, и то, что перед телевизором;
(Верхняя одежда была предпочтительнее, особенно подкладка таковой. Он не придавал особого значения тому обстоятельству, Хозяйкина ли была одежда или кого-то из Хозяйкиных гостей. Хотя романтическое соображение, что, может быть, его послание достигнет ЕЕ носа... Как у любого нормального мужчины, у него была идеальная ОНА, которую, впрочем, он, как и любой нормальный мужчина, давно отчаялся встретить);
- обувь, комнатную и уличную. Здесь пальму первенства стойко держала обувь гостевая.
Весьма интересным оказался опыт с полотенцами - если стащить их вниз, в ванну, очень приятное испытываешь ощущение: пушистая махра приятно щекочет попку и быстро впитывает вонючую влагу.
Белье, свежевыстиранное, а лучше - свежевыглаженное, еще теплое от утюга; посудное полотенце, в спешке брошенное на кухонный стол; новые кожаные перчатки...
После перчаток Хозяйка озверела и заперла на ночь в туалете. К сожалению, в туалете, кроме как с миской с песочком, экспериментировать не с чем, поэтому он принял решение под горячую руку хозяйке более не попадаться, и почти всегда удачно прятался после проведения очередного опыта.
Гвоздем его карьеры стала лужа мочи в хозяйкиной купальной шапочке. К сожалению, шапочка больше ему не попадалась - хозяйка ее стала тщательно прятать повыше.
Зато однажды он проник в платяной шкаф!
Потом было очень весело - Хозяйка по всей квартире гонялась за ним с собачьим поводком. Не догнала.
Но наиболее острые воспоминания были у него связаны с рабочим столом. Бумага - это вам, конечно, не махровое полотенце. Но очень, очень волнующий процесс пропитывания годового отчета кошачьей мочой... А как здорово потом еще прикрыть лужу кучкой изодранных в клочья накладных! Чрезвычайно занимательно, чрезвычайно!..
Хозяйка его была, к сожалению, воспитуемая. В шкаф больше не пускала, полотенец на кухонный стол не бросала, обувь и одежду держала под замком, а комнату, где был рабочий стол и вожделенный диван, тщательно оберегала от посещений. Иногда ему удавалось туда прорваться, но чаще он был вынужден довольствоваться обувью или креслом, на худой конец - мисочкой с песочком. Погони по квартире, когда так весело перепрыгивать стулья и прятаться под креслами или за шкафом, случались все реже.
Скучновато, однако...
И так продолжалось до одного прекрасного дня, а точнее, до одной прекрасной ночи, когда...
2.
Когда к ним в окно влетела Мерзкая Тварь.
В отличие от кота Синуса это была мерзкая тварь в прямом смысле слова.
Латинского наименования у нее не было. Английское, может, и было, но это нужно, чтобы носитель языка, владеющий тончайшими нюансами и оттенками языковой материи, посмотрел на нее, на мерзкую тварь, и обозвал по-английски.
А таковых в округе не наблюдалось, а если бы и наблюдалось, то ее, Мерзкую Тварь, нужно еще уметь увидеть. А она, Мерзкая Тварь, существо астральное, и к материальному миру причастна только в той мере, в какой объектами этого материального мира питается.
Имя у нее когда-то было. То есть не у нее, а у того, кем она была раньше.
А кем она была раньше - леший его знает; она, во всяком случае, не знала.
Все, что она о себе помнила - на определенном этапе своего существования она, Тварь, была призраком.
Но это было давно и недолго, потом ее личностная составляющая куда-то подевалась. То ли отправилась в потусторонний мир, то ли воплотилась в новорожденного младенца, то ли просто развеялась по астралу - тварь никогда не ломала себе мозги (или что там эти мозги у нее, у твари, заменяет?) такими вот глобальными вопросами: куда девается личностная составляющая призрака.
Так что призрак исчез.
Осталась она, Мерзкая Тварь Желтого Цвета.
Почему желтого?
А леший его знает, почему!
Жила тварь на дереве. Дерево было стройное и хрупкое, с красными ягодками. Только, должно быть, слишком хрупким было это дерево, слишком быстро засохло. Тварь долго не меняла место обитания, привыкла уже лежать на такой удобной веточке с развилкой: одна часть твари свисает с одной стороны, другая с другой, опять же птички, привлеченные красными ягодками, подлетали - тут им, птичкам, и амба!..
Хе-хе.
Однако сухое дерево птичек не привлекало, и ягодки красные на сухом дереве, как известно, не растут. И тварь погрустнела - изголодалась потому что.
Ведь и дерево покидать неохота, и жрать хочется - трудный выбор для всякой ублажающей себя твари.
Однако в одну прекрасную лунную ночь твари все-таки подфартило.
Свисала тварь со своей веточки, голодная, жадная, собиралась все-таки ее, эту веточку, покинуть. Да вот только очень ей было лень.
(Это, собственно, одна из причин того, что мерзкие желтые твари так редко встречаются, что даже в науке не описаны. Ленивые они очень, и на подъем тугие - пока соберется, десять раз издохнет.)
Но этой твари повезло - рядом с ее любимой веткой пролетала жирная и молодая летучая мышь.
Летучие мыши - создания очень и очень неглупые, очень и очень осторожные и весьма быстрые. Однако конкретно эта не была ни быстрой, ни осторожной. Летучая мышь охотилась, и была сосредоточена на погоне за едой, и забыла, что и сама может стать объектом охоты.
А желтой мерзкой твари только этого и надо - изловчилась и вцепилась.
Не когтями, конечно - откуда у астральной твари когти?
А поскольку когтей нет, то и зацепиться трудно, промахнулась. Но с ветки слетела - и за мышью, а мышь, разумеется, от нее.
Мышь - не птица, по прямой летать не умеет, все больше зигзагами, и угадать их направление трудно, поэтому твари, образно выражаясь, пришлось попотеть; уже почти совсем от натуги издыхала, когда мышь совершила тактическую ошибку - влетела в настежь распахнутое по причине летней духоты окно.
Тут бы ей и конец сразу пришел, если бы не одно обстоятельство - комната была обитаемой. Правда, второе обстоятельство напрочь зачеркивала преимущества первого: обитателей в комнате имелось двое, и вторым был тот самый кот Синус, пристроившийся на ночь в ногах Хозяйки. Хозяйка, само собой разумеется, спала на диване.
Тварь, почуяв такую жирную, лакомую добычу - человека! - сразу же бросила никчемную летучую мышь, занявшись настоящей охотой.
А кот, почуяв и завидев свою законную добычу - мышь, хоть и летающую - сразу же кинулся в погоню. Так что попала жирная и глупая молодая мышь из огня да и в полымя - и каюк. Мир праху ея!
Разумеется, в охотничьем своем раже кот не слишком разбирался, куда прыгает, а если честно, то и вовсе не обращал внимания. И, конечно же, после двух или трех довольно тяжелых прыжков, пришедшихся Хозяйке на живот, лицо и грудь, та проснулась, и кота выругала.
Тварь, вспугнутая пробуждением человека, притаилась, прилипнув к люстре.
Хозяйка повернулась на другой бок и снова уснула. Уснул и кот, усталый, гордый, и собою довольный.
Тварь, внутренне хихикая, отлепилась от люстры. Она тоже была довольна смертью жирной и глупой мыши. Пусть и не сама прикончила, а все ж и ей перепало - предсмертного ужаса маленького зверька, и лакомых кусочков того, что животным заменяют душу. Хоть и не душа в полном смысле этого слова, но все же пища. Так что заодно с удовольствием подкрепила силы.
И ждет ее такой вот лакомый кусище - человек спящий, да еще и в собственной квартире, так что не боится ничего, расслабленный; вот тут она его и...
Тварь мягко скользнула в человеческий сон.
3.
Желтые твари создания не только ленивые, но и очень глупые. И начисто лишены чувства самосохранения. Правда и то, что естественных врагов у них немного, все больше искусственные (иконы там, кресты, побрякушки фэн-шуйные и так далее), и твари их вполне успешно избегают.
А вот о том, что коты черные домашние относятся к естественным врагам желтых тварей, ей, этой самой твари, забывать не следовало!
За то и поплатилась.
Однако продолжим.
Итак, тварь скользнула человеку в сон. Человек во сне уязвим, потому как частично в материальном Здесь находится, частично в астральном Там. Здесь слаб, ибо лишен связи с окружающим миром, а Там слаб - ибо пришелец, Тамошних законов не ведающий. Тварь же, в основном в астрале обретающаяся, и только кусочком своей сущности - в материальном нашем мире, в астрале дома. И мнит себя госпожой.
Доли секунды ушли у твари на общее знакомство с человеком: женщина, еще не старая, одинокая...
Тварь снова захихикала. Лакомый, лакомый кусище; они такие пугливые, эти одинокие женщины! И так отчаянно - и так неумело сопротивляются! И молодая еще, ну и пусть, что придется побороться - старуху тварь задушила бы в один присест, но старухи горькие и невкусные, а эта сладенькая еще, сочная!..
Тварь огляделась в человеческом сне, вырабатывая линию поведения.
Что может сниться одинокой женщине? Да мало ли что, и совсем не обязательно одинокий мужчина.
Этой снился храм буддийского образца, то есть как она себе его представляла: фрески, занавески, молитвенный барабан. Жуткая эклектика, но тварь не была эстеткой, и пользовалась тем, что под рукой - или что там, ее руку, у нее заменяет.
И женщина во сне увидела, как одна из фигур настенной росписи, жирный полуголый мужик (в одной набедренной повязке) отделилась от стены и на нее, на женщину напала с явным намерением задушить, иначе с чего бы это она, фигура, тянулась к ее, женщины, шее, пошевеливая короткими толстыми пальцами?
Женщина попыталась проснуться, что ей, конечно, не удалось, потому что мерзкая тварь крепко зацепилась за сон.
Мерзкая тварь слегка - самую малость - была недовольна. Слишком лакомый кусочек четко отреагировал - сообразил, соблазнительный мой, что спит! Лучше бы было, если бы кинулся, болезный, с воплем бежать, тут бы тварь ему, кусочку этому сладенькому, приятненькое такое сырое подземельице подсунуло бы, где бы его, кусочек этот, землей так славненько завалило бы, или плитой каменной придавило бы, чтобы все косточки захрустели...
Но пусть даже и так - женщине не снилось уже, что она в храме, а снилось, что в собственной постели, вот только проснуться никак не удавалось, и ужас от того произошел великий, чему тварь мерзкая безмерно возрадовалась. Ужас питал ее, наполнял силой, прибавлял осязаемости - там, в астрале. Она уже даже звуки смогла издавать, и женщина в своем сне услыхала, как жирный толстый мужик гадко, пакостно хихикает.
Женщина все силилась проснуться, или пошевелиться, закричать, а тварь в облике толстого мужика уселась у нее в изголовье, ножки коротенькие по-восточному, лотосом, поджав, потянула простыню, которой по случаю жары укрывалась женщина, и стала методично этой простыней обматывать женщине лицо. И все так же гадко хихикала при этом.
Ужас и отчаянье - что за деликатесы для мерзкой желтой твари! И как наполняют ее, тварь, силой! Так даже и лучше: пусть жертва борется подольше, тем дольше жертвой владеют ужас и отчаянье, тем жирней любовно приготовленное блюдо!..
Однако женщина оказалась крепким орешком и пустила в ход ногти и зубы. Она царапалась и кусалась - но что ее ногти, что ее зубы для астральной твари!
- Не получится, не получится ничего! - хихикая выкрикнула тварь, - не сумеешь!..
Вот сейчас она, тварь мерзкая, желтая, примет последний вздох своей так отчаянно сопротивляющейся - ах, как забавно! - жертвы, и упьется, и насытится, и, фигурально выражаясь, отвалится поковыряться в зубах после сытной трапезы...
- Не сумеешь! - хихикал толстый мужик, и ужас спящей женщины, и отчаянье ее сменились злостью, однако и злость не помогала - ни рукой, ни даже пальцем пошевелить она уже не могла, даже и застонать не получалось...
- Ой, больно, ой! - заорал вдруг мужик, отскочил и повис в воздухе между потолком и кроватью.
А женщина почувствовала прикосновение чего-то мокрого, холодного и чего-то лохматого, колючего к своему лицу, и проснулась, и зажгла свет.
В углу комнаты болталась в воздухе желтая клякса.
4.
А мы вернемся немного назад и поинтересуемся, что же делал в это время кот Синус?
Кот Синус в это время спал.
Гордый своей удачной охотой, он положил трупик летучей мыши на тапочек Хозяйке, чтобы она сразу же по пробуждении обнаружила добычу кота и поняла, что кот всегда выполняет свой долг. (Может, она даже яичко на завтрак сварит? Всмятку?)
Он свернулся клубком на привычном месте, между Хозяйкиной пяткой и краем дивана, и тут же, утомленный, заснул. Снились ему полчища летучих мышей, заполонивших воздушное пространство квартиры, и он, отважный и могучий, десятками, пачками, кипами ловит их, и душит, и складывает у Хозяйкиной кровати, и уже даже кровати за этой кучей не видно...
Но коты, в силу своей двойственной природы, хоть и материальные существа, однако в астрале тоже не чужаки. Они прекрасно видят всяких там астральных тварей, в том числе и мерзких желтых, и даже обладают необходимым против этих тварей оружием. Так сказать, астральными когтями.
И коты всегда начеку, даже когда спят, утомленные битвой.
Поэтому кот Синус, почуяв нечто непривычное, проснулся.
Непривычным был звук.
Точнее, его отсутствие.
Хозяйка не дышала.
Кот отправился к изголовью кровати проверить, что стряслось, когда краешком своего астрального глаза увидел желтую мерзкую тварь (или почуял ее кончиком вибриссы, если вам так больше нравится).
Желтая мерзкая тварь сидела на голове у Хозяйки и, если так можно выразиться, додушивала ту, которая была главной действующем лицом в жизни кота (Подательницей Пищи, Гладительницей Шерсти, Чесательницей За Ушком, Убирательницей Нечистот, а также основной Развлекательницей).
Нет, не то, чтобы он так уж любил свою Хозяйку, но был к ней привязан по-своему. По-кошачьи.
Наиболее же возмутительным для кота являлось то обстоятельство, что тварь мерзкая желтая расположилась на голове у Хозяйки ну совсем как у себя дома!
И совершенно, абсолютно игнорировала его, кота, здесь присутствие!
Ну, щ-ща!
И кот, не нарушая плавного движения своей морды к Хозяйкиному лицу (надо же проверить, как она там, в конце-то концов!) не менее плавным движением своей астральной лапы, выпустив при этом свои астральные когти, смахнул желтую мерзкую тварь с хозяйкиной головы.
Тварь, испуганно вереща, ретировалась.
Она бы вылетела в окно, но кто ж ей даст? Кот уже проснулся, и был настороже, слегка подрагивая хвостом, что у котов означает высшую боевую готовность.
Хозяйка, проснувшись, расцеловала кота, что было несколько непривычно - обычно попытка ткнуться носом ей, спящей, в лицо кончалась сбрасыванием с кровати и криком: "Пошел вон, тварь мерзкая!"
Но, в силу ли остроты переживаний, или, может быть, такая уродилась, однако Хозяйка тоже обладала астральным зрением, и увидела истинную Мерзкую Тварь (Желтую), так что назвать котика, который только что спас ее от этой желтой кляксы, привычным его наименованием язык у нее не повернулся.
Свет погасить она теперь боялась, боялась и заснуть, и провела остаток ночи, сидя в постели при зажженной настольной лампе и крепко прижимая к себе кота. При этом она все время поглядывала в сторону мерзкой желтой кляксы.
Мерзкая желтая тварь терпеливо ждала, когда свет потушат, или кот уснет. Нет, конечно, она не возобновит охоту на этого человека, которого защищает такое страшное животное. Но мало ли в мире добычи! Дайте ей только убраться из этой ловушки!
Однако кот, который в обычное время весьма и весьма протестовал бы против такого бесцеремонного с собой обращения (прихватили поперек живота, прижали так, что и вздохнуть трудно), в этот раз терпел, и хвост его подрагивал.
С рассветом Хозяйка задремала, и кот высвободился из ее чересчур тесных объятий.
Тварь с ужасом метнулась к окну в надежде спастись - то была тщетная надежда.
Случился твари мерзкой и желтой финиш, и развеялась мерзкая и желтая тварь по астралу. Элементарными частицами.
5.
Утром Хозяйка испытала еще один стресс - это когда она ноги всунула в комнатные свои тапочки. Кот Синус даже не подозревал, что его Подательница Пищи может так пронзительно визжать.
Однако тварью мерзкой его не назвали.
И яичко ему сварили. Всмятку.
А когда кот Синус пописал на кресло, и как раз загребал покрывало, чтобы прикрыть лужу, Хозяйка вошла в комнату.
Сначала она даже произнесла: "Тва...", но потом вдруг схватила кота в объятья (слишком тесные), и зарыдала, уткнувшись коту в спинку. И приговаривала, рыдая: "Котик мой бархатный! Кис мой дорогой! Можешь теперь писать, куда только захочешь! Я тебе даже дверь открою!"
И открыла дверь - в ту желанную комнату, где находились и компьютерное кресло, и рабочий стол с бумагами, и излюбленный диван...
Теперь кот Синус писает только в мисочку с наполнителем "Барс-2".
И теперь коту Синусу не скучновато, а смертельно скучно.
Горшок с цветком, что ли, с подоконника скинуть?..